Госпитализация Виктора Бабарико стала самым громким, но не единственным проявлением печальной тенденции последних нескольких месяцев. Власть в очередной раз ужесточила условия содержания политзаключенных, по меньшей мере самых публичных из них. Мы не видим всех пыток, наказаний и отказов политикам и активистам в нормальной медицинской помощи, но мы видим некоторые последствия. И они указывают в одну исходную точку — есть решение «прессануть» политических. Артем Шрайбман в своей колонке рассуждает о том, зачем это белорусским властям.
Артем Шрайбман Политический аналитик Ведущий проекта «Шрайбман ответит» на «Зеркале». Приглашенный эксперт Фонда Карнеги за международный мир, в прошлом — политический обозреватель TUT.BY и БелаПАН.
В конце ноября до больницы довели Машу Колесникову, в марте до попытки суицида — Игоря Лосика и до выбрасывания из окна — еще одного неизвестного публике политзаключенного из колонии под Борисовом. Максим Знак и Николай Статкевич с февраля не выходят из ШИЗО, там же проводили последние месяцы Бабарико-старший и Лосик. В феврале Сергею Тихановскому накинули полтора года тюремного срока.
Юрий Дракохруст в своем недавнем тексте объяснил этот всплеск репрессий не просто садизмом исполнителей, а стремлением режима еще сильнее закрутить гайки в отношении оставшихся в руках власти заложников после двух громких пощечин — атаки в Мачулищах и нежелания политэмигрантов возвращаться под гарантии комиссии Шведа — Азаренка.
Я согласен с коллегой в том, что за новой волной давления чувствуется синхронность, то есть спущенный сверху приказ. Но его мотивация мне кажется другой.
Ужесточение и без того пыточных условий для политзаключенных, которое доводит их до психологических и медицинских кризисов, выглядит частью более широкой кампании власти по перекрытию потока информации из тюрем наружу. Наказывают тех, про кого говорят в мире, чтобы преподать им всем урок — прекратите привлекать к себе внимание.
Судя по всему, опустить информационный занавес решили в конце 2022 года. В начале декабря провластные телеграм-каналы объявили, что будут публиковать меньше «покаянных» видео. Это был предельно мерзкий, но один из последних источников для СМИ и правозащитников, чтобы знать хотя бы о части задержанных.
В марте задержали как минимум шесть адвокатов, включая защитников Бабарико, Лосика, Тихановского, Колесниковой и других известных «политических».
Причины этой зачистки точно неизвестны, но она совпала по времени с помещением в штрафные изоляторы почти всех перечисленных политзаключенных. ШИЗО — один из способов изоляции, в том числе в вопросах переписки и общения с защитниками. Поэтому логичной выглядит гипотеза, что и по адвокатам прошлись за то, что они могли передавать сообщения из колоний наружу.
Есть и другие примеры того же тренда. В апреле родственникам политзаключенного блогера Дениса Ивашина пригрозили перекрыть все общение с ним, если они продолжат рассказывать новости о нем журналистам.
Сложно сказать, почему власти именно полгода назад озаботились созданием информационного вакуума вокруг политзаключенных. Возможно, решили пойти по простому пути снижения резонанса: если миру не напоминать о белорусских узниках совести, о них быстро забудут. А без новостей с земли напоминать о них будет намного сложнее. Забудет Запад про проблему — станет сговорчивее по санкциям, могут считать в Минске.
Пока получается так себе, провал на провале. Истории вроде попытки суицида Лосика, госпитализации Бабарико и Колесниковой — скорее, наоборот, напоминают белорусам и миру о том, что в центре Европы продолжают пытать людей в тюрьмах.
Но не нужно иллюзий, что силовики и тюремщики будут настолько же неуклюжи и впредь. Властям вполне под силу создать такие условия всем участникам процесса — от самих политзаключенных до их родственников и тех адвокатов, кого удастся найти на замену выбывшим, — чтобы все они предпочли молчание дальнейшим мукам.
Такая настройка стимулов уже удалась в отношении многих новых задержанных по административным и уголовным делам, родня которых под угрозами силовиков просто боится обращаться к правозащитникам. Несмотря на то, что они предлагают опцию — не публиковать имя задержанного.
Надежды на торг с Западом, который поможет кого-то освободить, слабеют с каждым новым десятком политзаключенных, которые успели отсидеть полный срок и выйти. Получается, что субъективно для каждой отдельной семьи причин для публичности мало, а нежелание навредить своему родственнику в изоляторе очевидно.
И даже если следователь в 95% случаев обманет, рассказывая про «будете молчать — быстро выйдет», сложно в чем-то упрекать людей, которые решат подчиниться в надежде на оставшиеся 5%.
В итоге число известных политзаключенных и даже задержанных по «административке» явно занижено, по некоторым оценкам — в несколько раз. Увы, вскоре такой же туман может опуститься и на судьбы самых известных политзаключенных, символов белорусского сопротивления.
Что это будет значить для Беларуси? Еще один шаг в сторону тоталитарной советско-китайской модели, когда общение с заграницей о репрессиях становится сродни измене родине. А мир и большинство белорусов по обе стороны границы могут потерять даже сегодняшние скромные возможности оценивать масштаб гуманитарного кризиса с политзаключенными.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.